[Aksai]

это уже слишком даже для нее. ярость взрывает грудную клетку. даже мышь, загнанная в угол начнет кусаться. надя испускает нечеловеческий вопль, пытаясь дать ему пощечину, но он уворачивается и ловит ее запястье. «данила? данила тебе?..ты..ты понимаешь…ты хочешь данила у меня..?»- она задыхается, хватает воздух, как рыба, и подбирает слова что бы выразить, как его ненавидит и презирает, но слышит из своей глотки только нечленораздельные вопли и шипение, бросается на него, как кошка.

данил снова плачет. родители ринулись наперегонки в детскую. лёха оттолкнул жену и схватил ребенка на руки. алкоголь пропитал его мозг так, что он еле держится на ногах. надя страшно боится, что он упадет и уронит малыша. у него на руках ребенок заходится криком. надя требует отдать ей сына. он же сквозь рев данила вопит, что это - его ребенок (ну хоть это не оспаривается) и он сам сможет его успокоить, яростно трясет младенца. пару раз он чуть не задел хрупкой головкой о стену. мать истошно кричит, но вырывать ребенка боится, чтоб чего-нибудь не повредить. наконец, он отдает ей сына. с ребенком на руках она в истерике кричит мужу, как ненавидит и презирает его. данилка плачет все громче. надя качает его, рыдает сама, сует в рот соску, которую малыш не берет. занявшись ребенком, она не видит, что лёхины глаза наливаются кровью.

как в замедленной съемке она замечает, что муж поднимает кулак, как этот кулак, размером с детскую голову летит в ее лицо. но в эту секунду случилось странное: внутри у нее стало очень тихо и спокойно, снизошел мир, словно кто-то невидимый заслонил ее. или шепотом пообещал, что все будет хорошо. наверное, такое могли почувствовать мученики перед смертью, знавшие, что за ними нет вины, и страдания их ведут в вечный рай. «господи, да он не ведает, что творит»- мелькнуло в голове. в мгновение она увидела всю эту картину со стороны. она не почувствовала ни страха, ни боли, когда кулак некогда близкого человека разбил ее губу. только солоноватый, металлический вкус крови во рту. она испугалась только за ребенка, которого прижимала к себе. за гранью страдания наступает равнодушие, и она ждала второго удара.

но все прекратилось. он ухмыляется, стоя против нее. играет желваками. и, размазав пальцем кровь по ее обезображенному лицу от губы до уха, уходит, шатаясь, в другую комнату.

надя села на кровать и разрыдалась. данилка притих и смотрит на мать удивленными детскими глазенками. губа очень быстро распухла и начала болеть, соленые слезы разъедают ссадину, капают на данила и на пол.

это был предел ее сил. дальше некуда! это гадко, гадко. но она знала, что это еще не конец «спектакля». еще будет «секс».
он подойдет к ней, битой, обессиленной, охрипшей, будет просить прощения, осыпать поцелуями безразличное тело, потащит в спальню…
в ее мозгу успокоительно пульсировала мысль : «я убъю его. я его обязательно убъю».